"Стихи из ящика" Недописанные черновики., забытое, брошенное, недописанное Опции

[Irich]

Вчера вечером наткнулась на старые свои записи... мятые листочки, на которых неровными строчками записаны еще не срифмованные, рваные мысли, чувства...
Стихи, отчего-то брошенные недописанными - то ли вдохновения не хватило, то ли еще что-то приключилось.

А часто ли бывает, что вы находите свои старые шедевры?
И насколько они кажутся вам теперь гениальными - это отвергнутые ранее словосочетания?

[Hurracan]

Вот и я, наконец, набрал кусочек прозы из ящика...
Недописанное и забытое. А потом - уже не получилось.



Палсгаард – стабилизатор-эмульгатор. Палсгаард нужен в мороженом для того, чтобы продукт имел однородную консистенцию, чтобы не чувствовалось кристаллов льда, чтобы равномерно распределялись жировые шарики для сохранения формы мороженого.


Конечно, я расскажу не о мороженом. Моя история – о людях, живых и искренних, да разных, в общем. Но, в некотором роде, и о кристаллах льда.

“Горы в Крыму – они такие высокие! Ну, на мой, равнинного жителя, взгляд. Вершина Ай-Петри, около тысячи с чем-то метров в высоту, поражает не сама по себе. Поражает ощущение необыкновенной свободы и даже вседозволенности некоторой, когда смотришь сквозь небо вниз, на разноцветное море деревьев и разноцветное море – темнее там, где глубина и совсем не синее там, где водоросли. Спуск вниз словно возвращение в реальный мир из мира нереального, полного чистоты и радости.
Джек Керуак очень ярко описал чувства, которые испытывает путешественник, идущий с большим рюкзаком и бутылкой токайского по центральной площади плотнонаселенного города, среди гудящих машин и спешащих по своим несомненно важным делам граждан, идущий с белозубой улыбкой на загорелом и обветренном лице. Или там не было бутылки токайского?
У меня точно не было, когда я шел по перрону и потом, по дороге к дому. Но солнце светило и машины – гудящие – неслись. И граждане спешили. Хотелось фруктов, точнее, яблок или абрикосов. Прямо сейчас – и сигаретный дым только раздражал голосовые связки.
Я пришел домой, сбросил рюкзак и разделся. И сразу в душ. А вечером, заново привыкая к голосам за окном, к лаю собак и многочисленным освещенным лампами занавескам напротив, написал несколько четверостиший. Или одно – о море. А ночью – спал. И сны мне не снились.”

“Жестокость начинается с безразличия, уверен в этом. Сначала ты без всякой жалости топчешь траву на газонах, муравьев на – твоем! – пути, потом – не обращаешь внимания на безобидную ложь и лицемерие окружающих, дальше – брезгливо оглядываешь упавшего в грязь алкоголика или трясущегося старика с протянутой рукой. Может быть, так удастся стать хорошим солдатом, бизнесменом, госслужащим. Но с такой “практичностью” в глазах нельзя учить детей. Нельзя даже дворником быть, потому что улицы убирать – тоже ответственность. Ну да. Утрирую. Но ведь не так уж неправ.”

Оба текста совершенно не соответствовали моему нынешнему состоянию, но я не стал выбрасывать исписанные листы, запасливо убрал их в старую школьную тетрадь, а тетрадь – в шкаф. Так трудно писать, когда не испытываешь ярких эмоций, когда сердце не горит, а тлеет, так чуть разгоняя тоску и скуку. Возможно, просто исписался. Ну так это не стихи, которые проскакивают, как искра, вдруг задерживаются, хватаешь ручку, бумагу, кусаешь губы, отстукиваешь пальцами ритм, наспех глотаешь чай – и вот, родилось. Готово. Главное, что сразу и навсегда. С прозой так не получается. У меня, например, терпения просто не хватает. День пишешь, неделю. Потом иссякаешь. Вот и сейчас – иссяк.

[Irich]

Ну вот как ИМ после этого не восхищаться?!!!!!